Во-первых, я тебя люблю.
Во-вторых, я без нее не могу. В-третьих, я ее хочу.
Упираюсь руками в дверь кабинета, около ее головы и чуть подаюсь вперед, чтобы коснуться губами напряженной в ожидании поцелуя шеи.
- Расслабься, - шумно выдыхаю и все-таки касаюсь гладкой кожи. Твой запах сводит с ума. Любимые духи и вкус кожи, такой неповторимый, такой родной, терпкий и нежный одновременно.
- Сейчас звонок, - с придыханием в голосе отвечаешь.
- Ну-ну… еще минутку, подожди…
Прижимаю к себе за талию, провожу ладонями по пояснице, нежно растирая ее. Чувствую, как ты выгибаешься, прижимаешься своими бедрами к моим. Кладешь ладонь мне на талию.
- Могла бы и не бояться своих прикосновений ко мне… - впиваюсь зубами в молочно-белую кожу шеи, в ту точку, где начинаются ключицы.
Твоя ладонь тут же скользит вверх, ложится на мою грудь, немного подрагивает, но не сдавливает – все равно боишься.
Выдыхаю сквозь зубы:
- Что это за кабинет?
И тут же провожу языком по краю ушной раковины, касаюсь кончиком мочки. Ты вздрагиваешь.
- Наш классный. Будто не знаешь.
- Дорогая, я не учусь в школе уже год… - коленом развожу твои ноги. Ты встаешь чуть удобнее, чтобы не упасть прямо на меня, обнимаешь ладошкой крепко за шею. – Он открыт?
- Нет…
Целую тебя в уголок губ, пробегаюсь пальцами по ребрам.
– Но классная дала ключ.
Я отстраняюсь. А ты берешь с пола сумку и поворачиваешься к двери. Снова обнимаю тебя, почти прижимаю к кабинету. У тебя дрожат руки, ты откидываешь голову мне на плечо: губы полуоткрыты, щеки порозовели.
- Моя Белоснежка скоро оттает? – провожу кончиками пальцев по тем местам на твоем лице, где проступил румянец.
- Под таким напором любая оттает… - вставляешь ключ в замочную скважину, чуть не роняя его. Кладу свою руку поверх твоей, помогаю открыть дверь.
Заходим в кабинет, и я тут же валю тебя на крайнюю парту, провожу ладонями вдоль тела. Прикосновения будто тянутся, заставляют неметь ладони. Губы пересыхают в одно мгновение: когда я смотрю в твои глаза. Тянешь меня к себе за воротник рубашки, нежно целуешь в губы.
И поцелуй, такой нежный и трогательный, заставляет нас потерять рассудок…
Дрожащими пальцами стягиваю с тебя безрукавку, расстегиваю пуговицы на рубашке, на манжетах, касаюсь разгоряченной кожи. Пытаюсь оторваться от тебя, чтобы целовать не только твои губы, но и всю тебя: шею, грудь, живот, - а ты не отпускаешь. Держишь за шею, заставляя углубить поцелуй... Касаешься языком сначала зубов, потом моих губ с их обратной стороны. И все время сжимаешь плечи со всей силы, словно боишься, что я сейчас уйду – завтра точно будут синяки.
Развязываешь на мне галстук, так же, как и я, на ощупь, расстегиваешь пуговицы на моей любимой черной рубашке… а бюстгальтер я и не ношу… Проводишь ладонями по спине, ноготками слегка царапаешь кожу.
- Я люблю тебя, - шепчешь.
Успеваю оторваться от твоих губ. Целую шею, засасываю нежную кожу.
- Милая, синяки будут…
- На то тебе и шарф, – перехожу к груди, одновременно расстегивая крючочки на белье. – Сними рубашку!
- Зайти могут… - и тут же послушно стягиваешь ее, прижимаешься ко мне всем телом.
На душе сразу теплеет, и низ живота сладко ноет оттого, что ты – рядом и уже никуда от меня не спрячешься, не денешься, не убежишь. Не уйдешь к себе в комнату или в ванную, боясь обжигающей близости, не расплачешься у меня на плече, когда мои пальцы уже будут нервно теребить подол твоей школьной юбки. Здесь мы одни, тет-а-тет; здесь все или ничего. И только незакрытая дверь придает остроты ощущениям…
- Любимая, я…
Я чуть вздрагиваю, отрываюсь от твоей шеи, чувствую, как кожа касается кожи, и маленькие зарядики бегут по тонким волоскам по линии позвоночника. Сдуваю с лица челку и вопросительно смотрю на тебя.
- …я хочу тебя… Мы можем, так ведь?
- Конечно, мы можем! – я удачно скрываю дрожь в голосе и провожу ладонями по внутренней стороне твоих бедер: ты без чулок, потому что на дворе стоит – красуется жаркий март; юбочка твоя - в складку, совсем, просто до неприличия, короткая. Задираю ее кверху, забираюсь большими пальцами под резинку простых белоснежных хлопковых трусиков и чуть покалываю ногтями твою столь желанную и – чего уж греха таить? – красивую попку.
Черный шелк сползает по моим плечам, открывая тебе вид на мою грудь. Ты нервно сглатываешь, твои зрачки немного расширяются. Ты смотришь потемневшими глазами, а потом переводишь взгляд на мое лицо. Взглядом ласкаешь мои щеки, а потом проводишь указательным пальцем по моим губам.
- Я хочу тебя…
- Приподнимись?
Обнимаешь меня за шею, а я аккуратно обнимаю тебя за талию и стягиваю с тебя нижнее белье. Ты судорожно выдыхаешь и крепко зажмуриваешься.
- Глупенькая, чего ты боишься?
- Что ты можешь уйти! Вдруг тебе не… - зажимаю твой ротик ладошкой и шепчу на ухо:
- Помолчи, ладно? Лучше подвинься к краю парты.
Твои щеки заливает румянец; послушно садишься на самый край.
Я медленно развожу твои ноги, пристально, всматриваясь в твои глаза, и нежно улыбаюсь:
- Все будет хорошо, обещаю.
Так же медленно опускаюсь на колени, целую твои бедра, вдыхаю твой запах… ты пахнешь мускатным орехом… И уже касаюсь тебя язычком…
- Это что такое?! Макарова! Я тебе ключ дала, чтобы ты цветы полила!!
Во-первых, я тебя люблю…

Да, крошечки))))У ми к фему особое отношение, а слэши обычно такие, шо будь здоров)

Чем побаловатся?!

Ай, точно, забыла)))Ни фига не соображаю...Да мне твой вирт до одного места!Тыщу раз было и ничего...

Да мне не интересно...Шо ж там по Инету такого интересного?Тыщу в образном смысле, непонятливый ты мой)

Я говорю)))Хошь секса - иди там найди кого-нить...)

Мне пох, с кем ты будешь секосом заниматся)

Лн раньше мне нравился, а терь...Неее...Я нелюблю, когда из него ангела делают и принца на белом коне.

Ну дык, я редко Гробыню скрещиваю с Гроттер.Мяф любить Гробыня/РШК.О то пара...(не обращайте на мя внимания, я подсела на юри глубоко и капитально, агах, терь все девчоки меня поятся, ну дык, так и надо*ржот*)Пуппер и Ванька говоришь, ммм?Есть у мя такой...)))Но мне больше нрав Глеб/Ванька.

Дя, у меня всю книгу было впечетление, шо Глею влюбился в ВанькуXD.Яой процветаеть...